– Дедушка, наверное, опять возмущался, что его запасы грабят.

– Конечно, он же не может без возмущений. Это его стиль.

– Так ты специально заходил к нему, чтобы взять лупу и сделать мне домашний кинотеатр? – У меня вдруг начинает щипать не под языком, а в глазах.

– Нет, кинотеатр я хотел для себя сделать. Но потом мы поругались с тобой, ты убежала, родители опять чуть с ума не сошли… Ещё дедушке плохо… Короче, я подумал, что мы все противные, но жалко будет, если мы помрём, даже не попытавшись сделать друг для друга что-то хорошее.

– Думаешь, я скоро помру? – мрачно спрашиваю я.

– Думаю, что ты слабак и лох несчастный, а ещё по какому-то странному совпадению ты моя сестра, и надо что-то с этим делать.

В другой момент я бы разозлилась до небес, но сейчас я просто встаю на ноги, придерживая стул и оберегая левое колено. Макс трещит колёсиком скотча, режет его, укрепляет конструкцию. Я бормочу так, что за треском едва слышно:

– Не хочу быть слабаком.

– И я не хочу, чтобы моя сестра была слабаком, – откликается Макс. – Потому что слабака потом придётся всю жизнь на себе тащить. Мне совесть не позволит тебя бросить.

Интересный какой, совесть ему не позволит. Почему-то совесть позволяла ему макать меня в таз с бельём. Или разбирать мой велосипед, когда мы с Приходькой ездили по заброшкам, чтоб я только не ехала никуда. Но, в общем, тогда Макс был прав.

– Поэтому сегодня мы с твоего смартфона будем смотреть фильм про то, как не быть слабаком, – объявляет Макс.

– Как называется?

– «Мэйт Хейт». Что-то вроде «родня против».

– «Мэйт Хейт», – повторяю я. – Мате-нате.

– Это про музыкальную группу, – продолжает Макс.

– Ой, нет! Ненавижу фильмы про музыкальные группы!

– Ты дослушай. Это про выдуманную музыкальную группу. Они обычные ребята, имеют работу, музыкой занимаются в свободное время. Но их лидер считает, что они ведут неправильную жизнь, что им надо пуститься во все тяжкие и сделать себе интересную биографию, иначе они не смогут стать великой группой. Он пытается убедить их сменить образ жизни, но ничего не выходит. Тогда он исчезает. Они его ищут, и следы приводят их в клуб каннибалов. Ребята не знают, жив лидер группы или нет. Чтобы получить информацию, им взамен надо отыграть концерт в этом клубе…

Пока Макс говорил, он доделывал свой кустарный домашний кинотеатр. Для пробы он включает мой смартфон и направляет свет проектора на стену.

– Мутно как-то, – говорю я.

– Увеличение у лупы слабое, – с досадой говорит Макс, выключает проектор и начинает в нём ковыряться.

– А звук мы как будем включать? Для наушников ты дырку не предусмотрел.

– Да, если для наушников дырку провертеть, смартфон выпадет, наверное. Чтоб тебя, – совсем расстроился Макс.

– Да забей, – говорю я. Забираю у него смартфон: всё же как-то неспокойно, когда смартик в чужих руках. – Я потом сама этот фильм посмотрю. Мне интересно.

– Да? – с сомнением спрашивает Макс.

– Конечно, там же про каннибалов, любимый сеттинг. «Молчание ягнят» мы с тобой смотрели, помнишь? Очень страшно было.

– Суперский фильм, – кивает Макс.

– Знаешь что? Давай в мегамолл съездим в воскресенье вместе. Там вроде киноклуб открылся, я смотрела в их группе.

– Опять мегамолл?

Я молчу, жду. Макс морщится. Но я знаю, что он сейчас ко мне расположен и, скорее всего, согласится. Да и кто не согласится поехать в мегамолл, посмотреть кино и ещё раз покататься на красном пожарном поезде?

– А почему называется именно «Мэйт Хейт»? – вспоминаю, что хотела спросить.

– А это название группы, – объясняет Макс. По его глазам я вижу, что он готов дать согласие на поездку.

Выходные наступают довольно скоро. До этого я успеваю полюбоваться в школе на Приходьку, бойкотирующего меня по-страшному. Один раз он притворился, что я прозрачная и через меня можно прочитать изменения в расписании уроков. Я как раз стояла перед доской с расписанием.

Лена тоже косится, встречая меня в коридорах, но хотя бы здоровается. Наверное, боится, что я попрошу у неё деньги за разбитое зеркало, хотя его разбил Макс. Или Макс их так с Маней запугал, что… Неважно. В чат писать и уточнять, чем закончилась наша вечеринка и почему я сбежала, я боюсь. Нет, реально стрёмно. Я действительно не сильна в решении таких сложных ситуаций с людьми. Попозже как-нибудь разберусь.

А может, не разберусь, может, и не надо разбираться, а надо уже с этим завязывать. Вообще вся эта лосятина – это был бред и сюрреализм какой-то. Привет из прошлого. Пожалуй, вечеринки уже не для меня, переросла.

Наконец мы едем в мегамолл. Да, опять пришлось взять с собой трость, поэтому люди косятся. Коленка левая пока не пришла в норму. Ну а люди же любопытные у нас. Они хотят посмотреть на трость, почитать, что там написано. Это для них почти так же интересно, как если бы у меня были татухи.

Жаль, что трость дедушкина и родители меня прибьют за подобный апгрейд, а то уже хочется на ней что-то неприличное написать, места ещё есть немного. Мечтать не вредно. В автобусе только и можно, что мечтать, больше там нечем заняться. Правда, ещё читать можно и музыку слушать, но это если один едешь, а когда вдвоём, как-то невежливо. Сегодня мы с Максом смогли сесть только на автобус, маршрутки не дождались. Автобус тащится медленно, собирает в три раза больше пробок, а ещё он старый и весь трясётся. Макс держится за поручень, и у него всё вибрирует, даже язычок молнии на куртке, даже его круглые щёки. Я смотрю на это и не могу не ржать.

– Что? – с угрозой говорит Макс.

– Лицо у тебя милое.

В ответ на «милое» Макс засовывает в рот два пальца и притворяется, будто ему нужно опорожнить желудок. Тётка рядом испуганно отодвинулась, подумала, что по правде. Да, по манерам сразу видно, что мы с Максом одна семья. Хорошо, что наша семейная поездка на автобусе быстро подошла к концу, а то бы мы довыделывались друг перед другом так, что пассажиры бы нас выкинули в окошко.

Мы входим в мегамолл, Макс настаивает на том, чтобы сдать куртки в гардероб. Потом мы неспешно плывём вверх по эскалатору, свысока глядя на толпу, потеющую в зимней одежде. Вот теперь передо мной стоит сложная задача. Помещение киноклуба на верхнем этаже, пятом: там специальный маленький зал, очень уютный. Но мне-то надо не на пятый этаж, а на второй, к Карину.

Я решаю, что, раз мы так мирно существуем вместе с Максом уже третьи сутки, честность – лучшая стратегия. И говорю:

– Вообще есть варианты того, что мы будем делать дальше.

– Хочешь обожраться хлебом в шведском ресторане? Не сегодня, бэби, я не хочу весь обратный путь ехать в маршрутке, где пахнет чесноком.